Доклад на Международной психоаналитической школе, Киев, 28.08.20
Павловская Ольга
Искусство толкования бессознательного является результатом психического творч тва, учитывающего совместный бессознательный опыт бытия с другим.стный бессознательный опыт психоаналитика и его анализанда может идти в разрез с общепринятым представлением об аналитической работе. В докладе автор обратится к идеям У. Биона, А. Грина, Д. Винникотта, М. Мильнер о важности бытия и не-бытия психоаналитиком во взаимоотношениях со своим анализандом. Мы поговорим о важности создания модели "подобия другого" и о цели совместного бытия психоаналитика и анализанда, а также о создании символа.
Гипотеза: Искусство толкования бессознательного является результатом психического творчества, учитывающего совместный бессознательный опыт бытия с другим.
Бессознательный опыт быть с кем-либо обнаруживается в психоаналитических отношениях как важная часть взаимоотношений психоаналитика и его анализанда. В аналитических отношениях одновременно присутствуют два измерения связи аналитика и анализанда. Одна связь базируется на основе бессознательных фантазий, выстраивающих связь с реальностью. В этом случае фантазия- это опыт того, что уже существует на бессознательном уровне в аналитических отношениях. Эта форма связи с психоаналитиком задействует фантазматическую активность субъекта. И в рамках аналитической работы актуализируется в переносе. При этом анализанд способен трансформировать связь с объектами переноса и перевести свой либидинальный интерес на речь, высвобождая тем самым свою речь (как об этом пишет Лакан в «Функции и поле речи языка».
Другое измерение связи аналитика и анализанда затрагивает примитивную связь с обьектом на основе стремления к слиянию и полноте бытия. В примитивной жизни именно привязанность к обьекту учитывает дуальность потребности и удовольствия - этот союз потребности и удовольствия создает ощущение полноты бытия. Метафорически, это позиции «иметь материнскую грудь» и быть («грудью» или матерью»). Эти позиции быть или иметь не мыслятся человеком (не репрезентируются) и не различаются в психике - они сливаются. Но разделение и распознавание этих позиций возможно при прерывании отношения с обьектом, то есть только с утратой обьекта. У Фрейда в работе «Я и Оно» мы находим мысль, что переход от ситуации обладания обьектом (речь об оральной форме связи с обьектом) и быть как обьект возможен только через идентификацию с обьектом. Он отмечает- это единственный способ утратить обьект, но важно подчеркнуть, что идентификация и репрезентация опыта бытия с обьектом- это разные вещи. Репрезентация всегда шире.
Попробую в рассуждениях сосредоточиться вокруг целей совместного бытия аналитика и анализанда.
В психоаналитическом процессе цель совместного бытия приблизиться к состоянию, когда «быть» и «иметь неразделимы» - это создает иллюзию единства и полноты. Далее движение возможно к открытию, что другой мне подобный обьект - мой двойник. Это важный этап совместного бытия с кем-то кто мне подобен. Быть психоаналитиком в таком случае означает способствовать этому процессу совместного опыта бытия. Для этого необходимо задействовать модель подобия. Это модель подобия участвует в создании психоаналитического процесса с безграничными возможностями, как пишет Андре Грин в книге «Работа негатива». Модель подобия, двойничества аналитика и анализанда необходима для дальнейшего развития толерантности анализанда к многозначности, а далее к инаковости.
Целью совместного бытия аналитика и анализанда также является пробуждение интеллектуального любопытства анализанда к различным состояниям. Движение от ощущения полноты к ощущению отдельности существования попутно открывает возможность оперировать множественностью значений, вокруг знакомых уже анализанду формулировок. Такая мягкая трансформация значений позволяет утрачивать обьект, создавая репрезентации-замены. Таким образом, появляется наслоение знаний, позволяющее создание нового. Репрезентация — это всегда трансформация старого и создание нового одновременно.
Очевидно, что опыт совместного бытия является частью процесса символизации как присвоения субьективного опыта анализандом.
Архаические аспекты связи обозначаются по разному в зависимости от психоаналитических культур: примитивная коммуникация Боулби, архаическая связь Ю. Кристева. Юлия Кристева подчеркивает примитивную связь как игру телесных ритмов и довербального обмена между младенцем и матерью: это сфера семиотики, которую она описывает, обращаясь к Платону. В диалоге «Тимей» Платон назвал Хорой место недифференцированного телесного пространства между матерью и ребенком. Символический эдипов комплекс как раз вводит в игру доминирование области унифицированных текстов, унифицированных культурных репрезентаций и унифицированных знаний, что позволяет субьекту выстраивать отношение с реальностью. Существует разница между семиотическим и символическим. Важно, что доступ к примитивному довербальному психическому материалу (к семиотическому), возможно получить лишь ретроспективно, и только через символическое.
Создание символа как процесса символизации подразумевает инвестирование существования обьекта (благодаря опыту совместного бытия) еще до того, как этот обьект будет найден в реальности (это мысль Биона). Бион пишет, что будущее уже существует в настоящем как пока еще неизвестное», будущее отбрасывает свою тень назад в настоящее. Бион и конечно же Винникотт соотносят психоаналитический процесс с идеей перехода. Но важно, что опыт совместного бытия — это то, что просто существует. Но ни в одном состоянии нет полноты ощущений: ни в состоянии трансформации, ни в состоянии просто существования. Любое просто существование окрашено предчувствием именования ощущений. И все это существует в настоящем еще до того, как это будет найдено.
Два измерения связи анализанда с психоаналитиком порождает вопрос бытия психоаналитиком конкретного анализанда. Внимание аналитика может сосредотачиваться на модели подобия, двойничества, но в то же время на отрицании чуждого, непонятного, инакового, все, что не -Я у анализанда. Исследование сферы, где анализанд и аналитик инвестируют чувство подобия может быть ресурсна, но также это то, что может создавать психоаналитический процесс, непроницаемый для любых вмешательств. Думаю, важно поддерживать интеллектуальное и эмоциальное любопытство к той сфере, что чужда и незнакома аналитику, но думаю возможно это, если инвестируется и достаточно подобного.
Винникотт делится с нами интересной мыслью о том, что психоаналитики могут поддерживать анализанда в его потребности быть невротиком, что противоположно сумашествию, анализанд даже может с благодарностью завершить свой анализ, но на самом деле эта пара преуспела лишь в сговоре против анализа. Эта пара не сталкивается с неким хаосом, бесформенностью, сумашествием и не затрагивает вопрос существования, вопрос что такое жизнь? Что заставляет людей жить дальше? Винникотт пишет о том, что только творческое постижение реальности дает нам возможность почувствовать, что жизнь стоит того, чтобы жить. Он пишет: «Важно признать, что отсутствие психоневрозов - это здоровье, но это не есть жизнь». Он обращает внимание, что не-невротики заставляют нас увидеть эту общечеловеческую проблему, так как они балансируют между жизнью и не-жизнью. Выход он видит в переживаниях культурного опыта, тем самым продолжая философскую мысль о том, что культурные переживания являются «непосредственным продолжением игры, игрой для тех, кто до сих пор не умеет это делать».
Целью совместного бытия также является проживание эстетического опыта, состояния быть живым. То есть связывать себя с другими в пространстве, быть частью этого процесса. Об этом рассуждает британская психоаналитик Марион Мильнер, исследовавшая связь психоаналитического опыта и творчества.
Думаю, что окончание анализа связано с не с нахождением символа, а с инвестированием потенциальной возможности появления символа. Вспоминается, идея Фрейда из работы «Анализ конечный и бесконечный», что анализ невротиков натыкается на биологическую скалу- разницу полов. Фрейд находит свой символ этой преграды в работе - зависть к пенису. Как мы видим, этот символ не подходит женщинам психоаналитикам. Джойс Макдугал, Жанин Шмисергель, Хелен Дойч и др. и они создают свои символы.
Само существование символа вводит измерение нехватки и ограничивает полноту и слияние. И если удается анализанду психически инвестировать и ощущение просто существования с аналитиком и некое состояния предчувствия появление символа, то мы можем говорить о совместном творческом психоаналитическом процессе, позволяющем длить существование. Марион Мильнер называла такое состояние «беременная пустота».
Поэт и искусствовед Герберт Э. Рид подчеркивает необходимость различать два совершенно разных значения, приписываемых слову "символ": одно значение выражает чувство смешения двух материальных объектов или материального объекта с идеей; другое значение символа выражает чувство потери и символ сам по себе является оригинальной формой выражения потери. Говоря о"символе", Ханна Сигал (1950) говорит о "символическом уравнении": символ путают с тем, что он символизирует как в известном примере о скрипаче который, когда его спросил врач, почему он перестал играть, он, ответил, что у него не было намерение мастурбировать в общественных местах.
Мильнер же говорит о сенсорном опыте (предтеча идей Кристофера Болласа об эстетическом моменте) и будучи и художником и психоаналитиком обращает внимание на опыт созерцания и глубокой концентрации на чем либо (предмете, состоянии и т.д.), в котором обнаруживается «пустая матка — пустое пространство», из которого может родиться что-то новое. Она пишет, что такая концентрация внимания на создании воображаемой иллюзии является эмоциональным опытом поиска замены, поиска знакомого в незнакомом, в том смысле, что восприятие подобного в инаковом имеет важное значение в мышлении. Находясь в таком состоянии некого экстаза ощущается собственная способность создавать мир. В этом смысле мы можем сказать, что «искусство создает природу", придавая ей форму. Художник не воссоздает в то, что было утрачено (хотя он и может это делать), но он создает для себя и других способность воспринимать. Он постоянно разрушает установленные знакомые модели (знакомые в его конкретной культуре и времени), он действительно создает "природу", в том числе человеческую природу. И он делает это, разоблачая старые символы и находя новые, что, кстати, позволяет нам увидеть, что старый символ был символом; в то время как мы думали, что символ был в "реальности", потому что у нас не было ничего другого с чем мы могли бы его сравнить. В этом смысле, художник постоянно разрушает "природу" и воссоздает ее, возможно поэтому депрессивные тревоги могут быть высвобождены в успешной творческой работе.
Ярким примером такого разрушения старого символа является работа Веласкиса «Менины». Эта картина сегодня стала символом иллюзорности искусств и самой жизни в целом. Мишель Фуко посвящает анализу «Менин» всю первую главу своей философской работы «Слова и вещи» (1966), обращаясь к взаимосвязи между реальностью и иллюзией. Он анализирует замысловатость композиции, заостряя внимание на сложной системе визуальных отношений между художником, моделями и зрителем. Разрушение этого старого символа продолжил Пабло Пикассо, написавший 58 интерпретаций картины, в настоящее время экспонирующихся в зале Менин музея Пикассо в Барселоне.
Можно сделать вывод из работ Мильнер, что в жизни есть повторяющиеся моменты как у детей, так и у взрослых, когда происходит временный отказ дифференцировать реальность, границы растворяются и Аристотельская логика теряет смысл. Милнер (1950) после ее личного исследования своей неспособности рисовать, предполагает, что именно в эти моменты первичного "безумия" каждый человек создает новые символы, которые приписывают личное и субъективное значение реальности.
Эта пустота, связанна с отказом от потенциального пространства, и тревога и ужас ведут к необратимой депрессии. Чтобы выносить ужас пустого пространства, Мильнер указывает на необходимость быть в состоянии принять сомнения и неопределенность.
Кажется, что вопрос из трагедии Шекспира «Гамлет»: «Быть или не быть» — стал сам по себе символом невыносимости неизвестности, незнания и неопределенности.
Литература:
1. У. Бион «Научение через опыт переживания», «Когито-центр, 2008
2. Д. Винникотт «Игра и реальность»,Институт общегуманитарных исследований, 2008
3. А. Грин «Работа негатива», Изд. Р. Бурлаки, Киев, 2020
4. Лакан «Функция и поле речи и языка», доклад на конгрессе 1953 г.,интернет-ресурс
5. Т. Огден " Творче прочитання. Ессеi про основоположнi аналiтичнi працi", Лiтопис, Львiв
6. Р. Перельберг «Любовь и меланхолия в анализе женщины психоаналитиком женщиной»,The International Journal of Psychoanalysis, Jul 2017, пер. Павловской О., интернет-ресурс
6 A. Stefano “ Revisiting Marion Milner’s work on creativity and art”, The International Journal of Psychoanalysis, Jan 2019
7. М. Фуко "Слова и вещи": Археология гуманитарных наук", изд. "Прогресс", 1977